Кишиневский феномен
Стремление народов к самоопределению часто сопровождается формированием политических наций, чему предшествует попытки создания политических языков. Сегодня уже никто не сомневается в существовании, например, норвежского языка. А ведь было время, когда кое-где о нем слышать ничего не хотели.
Сегодня и сами норвежцы путаются сколько существует вариантов их родного языка. Причем, не считая региональных диалектов. Но нас в данной публикации будут интересовать два. Когда-то был древненорвежский язык. Но с заключением Кальмарской унии с Данией в 1397 году его почти вытеснил датский. Особо его почитала местная знать. Дескать, мы – не датчане, но с языковым патриотизмом места под солнцем себе не добудешь. Поэтому очень долгое время исконный язык норвежцев был уделом простолюдинов. Кальмарская уния просуществовала до 1814 года, сменившись уже унией со Швецией. Шведов не сильно интересовало, на каком языке разговаривают жители двуединой страны. Тем более, что опыт многоязычия Стокгольму был уже знаком. Не так давно до унии с Норвегией Швеция потеряла в пользу России Финляндию. Финны и при шведах и под сенью российской короны пользовались исключительными правами.
Но вернемся к двум вариациям норвежского языка – букмолу («книжному языку») и нюношку («новому норвежскому»). Первая – является онорвеженным датским языком. Чтобы сохранить национальную идентичность многие норвежские деятели культуры отправились в глубинку, чтобы пособирать там интересные слова и выражения. Их полюбили литераторы, начав использовать в своих произведениях. Постепенно элементы «деревенского» наречия стали повседневно обиходными во всех слоях общества. В 1899 году стортинг (парламент) официально закрепил лингвистические изменения. Заметим, что в то время еще существовала (до 1905 года) шведско-норвежская уния. С обретением полной независимости Норвегии процесс языковой самоидентификации стал еще более активным. Что же касается нюношка, то в то же самое время, когда зарождался букмол, в среде норвежской интеллигенции появились противники полумер, решившие изобрести абсолютно новый язык. Тут тоже не обошлось без поездок по норвежским городам и весям. Наиболее активным сторонником нового языка стал лингвист-энтузиаст Ивар Осен, исколесивший всю страну, он и считается создателем современного нюношка. Свои нынешние названия обе формы норвежского языка получили с благословения стортинга в 1929 году. Примечательно, что при рассмотрении этого вопроса парламентариями, поступило предложение именовать языки «норвежско-датским» и просто «норвежским». За «датско-норвежский» проголосовало всего 2 законодателя. Потом было несколько языковых реформ, сблизивших обе формы.
В Молдове же после обретения ею независимости представители интеллигенции вместе с властью сделали немало для того, чтобы молдавский язык постепенно превращался в румынский. Недавно в кишиневских верхах решили, что дело сделано, и молдавский язык был вычеркнут и из Конституции, и из всех официальных документов. История о том, как норвежцы боролись за свою языковую самоидентичность, весьма показательна на этом фоне. Есть и другие примеры, правда, менее драматично захватывающие, но тем не менее тоже интересные. К слову, молдавский язык, на котором говорят в Приднестровье достаточно серьезно отличается от государственного языка Молдовы. Но это тема для следующей публикации.
